На Тайной Вечере

В этот день, стоя в храме, и мы пребываем на Тайной Вечере вместе с апостолами, с учениками. Литургия не повторяется, она – единая Господом сотворенная.

Бог так захотел. Почему? Мы могли бы сказать: «Господи, вот как было бы хорошо: мироносицы, апостолы – так всё было тогда замечательно, ну может быть, я не отрекся бы, может быть, я бы тоже при кресте стоял… Но это ж было так давно, а я ведь живу после».

Господь говорит: «Нет, вы присутствуете на этой же самой Вечере». Любой храм является горницей, в котором произошла Тайная Вечеря. И эта множественность православных храмов по всей Земле, и часовые пояса, и время, которое в каждом часовом поясе отдельное, не имеют для вечности никакого значения.

Господь благоволил так. Как и апостол Павел на мозаике в Софии Киевской и на иконах «Причащение апостолов» во многих храмах, так и мы все – там же, на Тайной Вечере присутствуем. Имейте это в виду. Страшитесь и бойтесь. 

Богослужение и Литургия – это не игрушки! Если уж Перельман в затвор ушел от того, что он познал пространство с восемью вариантами Вселенной, и дай Бог ему удержаться в своем уме…

Восемь вариантов вселенной – они все, возможно, почти одинаковые, и разнообразие в этих восьми вариантах, как в восьми гласах Октоиха. Трудно даже пространство понять, а как постичь Бога и Божественное!? Как страшно и ужасно, как нам самим сохранить ум?

Господи, помилуй и сохрани ум наш, чтоб нам со страхом и трепетом совершать Твою Литургию. Херувимы и Серафимы взирают и не понимают, почему Бог так милостив к нам, почему Он нас позвал на ту самую Тайную Вечерю. Мы, оставаясь в Москве, в пространстве социума, при этом присутствуем там, рядом с Господом, и участвуем в Вечере! За что такое? Почему так благоволил Бог?

Херувимы и Серафимы не понимают, закрывают лица

И вот тут мы все будем безответны. Мы скажем: «Господи, нас там не было». А Он скажет: «Да? Как это вас не было? Я вас причащал. Учеников, апостолов и всё Троицкое-Голенищево». Скажете: «О, что это такое в голове у отца Сергия?» Да у меня просто не хватает ума на старости лет это хорошо объяснить богословским и четким твердым языком. А люди трепещут, страшатся и боятся. А руки священника горят и ужасаются. И Серафимы не понимают, лица закрывают, что там творят, как могут люди это делать? 

Известны такие явления: один священник, как пишет владыка Антоний Сурожский, говорит: «Господи, я не могу сегодня пред Престолом стоять, я грешный, я этого осудил, это сказал, это не то, и покаяться не успел. Как я могу стоять у престола?»

И, как пишет владыка Антоний: и тогда как бы Некто властный его отодвинул и стал впереди него и свершил эту Евхаристию. Господь всегда совершает Евхаристию Сам.

Так было показано тому священнику: «Дорогой мой, соображай, кайся, проси у Бога прощения, чтоб ты мог присутствовать и исполнять свои обязанности, и словом Господа звучащим колебать воздух в этом храме — как Господь, так и священник». Это очень страшно. И вот эта страшная Тайная Вечеря, она настолько сильна, и так воздействует, что люди, которые понимают, они и сами ужасаются.

Слезы иезуита

И вот тут-то, я бы даже сказал, снимается даже древняя вражда… Несколько лет назад я имел возможность слушать лекции отца Мигуеля Арранца, когда он был еще жив. Колоссальный ученый ум, баск, испанец, отец-иезуит, не могущий терпеть русской рясы, русского Православия, вскипающий негодованием, когда видел православного священника, я этому свидетель.

Однажды он напал на меня страшно, как – не буду объяснять, долго. Я регулярно ходил на его лекции в Андреевский монастырь. Ибо он литургист и магистр богословия, и я – магистр богословия. Ведь я тоже, хоть маленький, но литургист, я должен был слышать этого человека.

И вот, со всей нелюбовью к Православию, к православному духовенству он, когда говорил о Великом Четверге, вдруг вспомнил свой приезд в Троице-Сергиеву Лавру как раз в православный Великий Четверг. И рассказывал, как он был там в самый разгар советского времени и видел, как причащаются православные русские женщины, старушки и крестьяне, и мужчины.

И у него, у иезуита, прожженного иезуита, даже в рассказе, когда он говорил о Троице-Сергиевой Лавре и Успенском соборе, слеза появилась. «Как причащались эти люди, – говорит. – Какое было Причастие!..» Когда такое звучит из уст иезуита – это особенно важно. Он увидел, понял, как Господь верующим православным людям дает это участие в Тайной Вечере и причащает их всех, не обзывая схизматиками и всякими другими нехорошими словами.

Православное восприятие святых Христовых Таин прожигало даже иезуита до того, что он прослезился. Я это запомнил хорошо, потому что я знаю его личное отношение к православному духовенству и вообще к Православию. А вот он вдруг смог оценить главное.

В Сионской горнице

Почему в этот день, Великий Четверг, принято причащаться всем, хотя каждая Литургия является той же самой Литургией. Но когда все вокруг становится контекстом, когда звучат стихиры, каноны, песнопения, когда читаются паремии, то происходит особое приближение и особое вхождение внутрь Сионской Горницы.

То есть Церковь окружает нас самым лучшим, самым благоприятным в этот день, именно в этот час, в этом пространстве мы оказываемся вне всяких преград. Поэтому люди православные всегда готовятся к этому дню. Конечно, они постятся первые три дня Страстной седмицы обязательно. И стремятся причаститься святых Христовых Таин именно в день Великого Четверга.

Осознать и пережить

Хочу отметить вот еще какую вещь. Во время служения этой Литургии есть одна очень важная особенность. Кстати, мы очень легко смотрим на текст богослужения, слишком хорошо переносим свой школьный подход к богослужению, к Церкви.

Мы спокойно стоим, слушаем, выходит батюшка, говорит молитву перед причащением, а нам, как говорится, всё равно, нам в голову-то не приходит – вслушаться в текст. «Не-а. А ладно, так вот и всё, ну, значит, так».

А в Великий Четверг вместо Херувимской песни поется древнейшее песнопение, которое сложилось в глубокой древности и которое прекрасно вспоминается именно в этот день, да и не только в этот день, в каждый любой день Литургии выходит священник с Чашей и говорит: «Верую, Господи, и исповедую», – молитва святителя Иоанна Златоуста.

И заканчивает какими словами? «Вечери Твоея Тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими». Вы понимаете?! Это ни в коем случае не просто воспоминание или «образное» восприятие. Здесь четкие слова-формулы. Греческий язык способствует этому. Он не дает, как говорится, просунуть лезвие ножа и сказать: «Ах, это фантазия, это я, конечно, только вспоминаю. Ах, мне кажется, вот так». 

«Вечери Твоея Тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими» – слова глубочайшей ответственности! «Днесь» – то есть, сегодня! «Вечери Твоея Тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими. Это то, что я вам говорил, показывал на пальцах, что Литургия совершилась только одна, и всегда она одна совершается.

И это особое песнопение поется с особым переживанием и проникновением внутрь этого смысла. Днесь! «Вечери Твоея Тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими» – прими меня, вместе с апостолом Павлом и всей Церковью!

И дальше какие важные, ответственные слова:

«Не бо врагом Твоим тайну повем,/ ни лобзания Ти дам, яко Иуда,/ но яко разбойник исповедаю Тя:/ помяни мя, Господи, во Царствии Твоем!»

Очень важно осознать это песнопение, эти слова. Осознать и пережить их.

Тайна

Эти слова настолько актуальны для нашего времени! «Вечери Твоея Тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими; Не бо врагом Твоим тайну повем». Какую тайну? Тайну Царства Божия. Тайну личности человеческой. Тайну отношений человека с Богом, где никто другой не может влезть поперек!

Как отрёкся апостол Петр? Без всякой торжественности, как-то бледно, просто, без всякого пафоса: «Не знаю этого Человека…» А крестик на шее? Ведь так легко стесняться его где-нибудь на пляже. Поведание христианской тайны, некоторое злословие или сплетни о храме и прихожанах своего храма, соседнего, про своих иерархов – это же незаметные, кажется, грехи, привычное рассуждение с постоянным осуждением, походя. А в принципе это есть предательство, отход от Церкви, поведание кому-то тайны о прихожанах, о храме, о своих ближних.

«Не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда», – какой ответственности слова! Что же мы в игрушки играем всегда? Детская у нас непосредственность – часто дети стоят, спешат побыстрей причаститься: быстрей-быстрей-быстрей.

«Ни лобзания Ти дам, яко Иуда»: никогда не предам никого! Никогда! «Ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем». Это самое важнейшее в жизни, самое главное. Вся программа.

Вот откройте, посмотрите, как себя вести, как ваши дети должны себя вести, как ваши внуки должны себя вести, как они должны соблюдать эти слова. И ни в коем случае, с легкостью не относитесь к этим словам: Вечери Твоея Тайныя днесь.

От Голгофы и до наших дней

Нынешняя вечерняя служба, Стояние двенадцати Евангелий — это почти вершина всего богослужения. Я сейчас к вечерней службе только общее вступление сделаю, а потом отдельно о ней поговорим.

Как не зря я вспомнил католика-иезуита, отца Мигуеля Арранца, так же я с трепетом вспоминаю женщину, бывшую протестантку – профессора Эрлангенского университета Фэри фон Лилиенфельд, в православии – Вера.

Тоже приехала к нам в Россию, пришла на стояние Двенадцати Евангелий. Стояла в церкви и слушала. Служба её пронизывала насквозь. Поразительные вещи: она увидела и услышала, что это богослужение Двенадцати Евангелий вечернее сохранилось c IV века, одной путешественницей в Иерусалиме оно описано и рассказано, так оно прошло сквозь века, прошло сквозь страны, прошло сквозь Европу.

Иоганн Себастьян Бах написал «Страсти по Матфею», «Страсти по Иоанну», где структура та же самая. И когда Фэри фон Лилиенфельд это услышала, увидела, поняла, пережила, она перешла в Православие. Она поняла, сколь удивительно, дивно и прекрасно в Православии сохранились – от Голгофы и до наших дней – переживание, суть и даже структура древняя, которая вдохновляла и Баха, других великих художников и прошлого, и европейского, и нового времени.

Для нее было поразительно, что это предстояние, оно есть, и то, что оно сохранилось наиболее ярко в Православной Церкви – и она приняла Православие.

От Агнца Великого Четверга

В Великий Четверг совершается не только само Причащение многих людей, но и, как это называется, заготавливается Агнец, то есть, часть Тела Христова, – заготавливается, дробится на мелкие частицы, пропитывается Святой Кровью, высушивается и хранится весь год.

И когда священника вызывают к больному, он берет частицу от Великого Четверга из Дарохранительницы на Престоле, кладет её в специальную Дароносицу, то есть в металлическую коробочку и в сумочку с крестиком, в которую можно положить частицу, довезти до больницы.

Любая Евхаристия имеет такую же ценность, как и Литургия Великого Четверга. Тайная Вечеря – это событие, к которому хочется как можно больше приблизиться, и поэтому в сам Великий Четверг мы делаем поем особенные песнопения, читаем паремии и Евангелие.

И от Великого Четверга каждый год запасается Святыми Дарами, чтобы целый год от Агнца Великого Четверга можно было причащать болящих в больницах и в их домах. Такова традиция нашей Церкви.

По материалам аудиодиска «Богослужения Великого Поста. Беседы Протоиерея Сергия Правдолюбова».