(Омские епархиальные ведомости. - Октябрь 1903 г.)

ДОРОГАЯ МОГИЛА

           В ограде Семипалатинской Воскресенской (казачьей) церкви к северо-востоку от алтаря, стоят два прекрасных мраморных  надгробных памятника, очевидно скрывающие под собой чей-то прах. Чью же это  память увековечил мрамор? Надпись на одном из памятников объясняет нам всё: " Священник Евфимий Владимиров, умер 13-го октября 1897года, 70лет; на службе церкви Божией состоял 49 лет, 2 месяца и 16 дней".  Итак, здесь могила хорошо известного всему Семипалатинску священника Воскресенской церкви о. Евфимия Владимирова (С. 11.), или, как его нередко называли, "дедушки Евфимия". Здесь упокоился вечным сном пастырь, смиренная простота которого недаром навела на мысль  его почитателей отметить эту высокую духовную черту его характера в соответствующей надписи на одном из памятников: "Господь смиренным дает благодать" (Прит. 3, 34.). 

Здесь почил до всеобщего воскресения "батюшка Евфимий", столь горячо любимый при жизни и горько оплаканный всем городом по смерти. Светильник горел ярко  и своим чудным светом освещал и согревал храмину Богоспасаемого града Семипалатинского. Умер о. Евфимий, но светильник продолжает гореть ярким блеском, память его жива, и, думаем долго, долго еще не умрет! Светлый образ пастыря-простеца во всей своей привлекательной духовной красоте продолжает сиять, несмотря на то, что уже шесть лет отодвинули нас от того момента, когда почил о. Евфимий. 

Имя "Батюшки Евфимия" все еще у всех на устах, и ежедневно возносится в церквах моление о упокоении его чистой души. Молитвеннику-пастырю отплачивают тем же, чем и он дарил город при жизни: усердной, от искреннего сердца идущей молитвой. Любой помянник в городе может свидетельствовать о том, как велико желание семипалатинской паствы молитвенно почитать память любимого старца: имя "иерея Евфимия", "отца Евфимия" непременно украшают длинный список почивших. Всевозможные рассказы, характерно освещающие высокую душу почившего собрата, являются почти непременной принадлежностью всякой беседы, имеющей какое-нибудь, хоть самое отдаленное, отношение к духовному, церковному.

 И  столько во всех этих рассказах проглядывает трогательной нежности и любви к о. Евфимию, являющемуся "правилом веры и образом кротости"! Слушая возвеличение личности старца Евфимия, не сомневаешься, что, почти за 50 лет служения ближнему, он в точности выполнил наставление св. апостола Павла к Тимофею: "ώбразъ буди вернымъ словомъ, житϊем, любовϊю, духомъ, верою, чистотою" (1 Тим. 4, 12.)Его самоотверженная жизнь на пользу ближнего, его горячо любящее сердце, чутко прислушавшееся к стенаниям измученной души и болевшее её горестями, его крепкая, как скала вера в путеводительство Божие на земле, его удивительная чистота детского сердца, весь его образ, обнаруживавший в нем ( С. 12.) "душу живу",- как  все это глубоко поучительно, в особенности для нас, пастырей, призванных руководить духовной жизнью своих пасомых, нуждающихся в истинном хлебе! 

Много я наслышался освежающих душу рассказов про почившего "батюшку Евфимия"и они легко вырисовываются предо мной светлый образ его. Удивительная простотаи доступность в обращении, полное отсутствие какой-либо заботы облечь свою мысль в интересную форму, но вместе с тем глубокое понимание человеческой души и идущее до сердца какое-нибудь, нередко в игривой форме, сделанное замечание, полное забвения своей личности, давали некоторым основание  предполагать, что о. Евфимий принял на себя подвиг, недалекий от подвига "юродства Христа ради". 

Мне лично мало приходилось встречаться с почившим, поэтому я не могу сказать, в какой степени справедливы эти предположения; но несомненно одно поведение  его обращало на себя внимание с первого же знакомства с ним. Помню, в 1896году я в первый раз встретил о. Евфимия на "Святом Ключе", где он проходил обычную чреду служения. Удовлетворяя духовные нужды богомольцев. Увидев на мне священническое одеяние, он вперил на меня свой уже тусклый, старческий взор, и точно собираясь куда-то взлететь, крикнул мне: "Христос среди нас!" - " И есть, и будет", ответил  я ему. Надобно  было после этого видеть лицо его: оно все засветилось и озарилось радостной улыбкой, и столько было любви в его глазах, что глядя на него, я начал понимать, какой духовный магнит  таится в сердце этого старичка и почему он дорог для всех. 

Мне кажется, что его душевное состояние можно было бы определить словами пасхальной песни: "Богоотец убо Давид пред сенным ковчегом скакаше  и играя". Радость о Боге, о Матери Божией, которой он служил с великим усердием, так его окрыляла, что он поистине ходил "скакаше и играя". Суровую школу жизни прошел он, много горя внес на своих плечах, однако  житейские невзгоды не убили  в нем "души"; радостный и веселый он и других бодрил, поднимал энергию духа, навевал на сердце мир и желание почистить свою душевную храмину. Велико было обаяние его личности, велика и скорбь о смерти его! Очевидцы похорон о. Евфимия говорят, что у гроба его творилось что-то необычайное: громадные толпы народа ( С. 13.) приходившего проститься с останками дорогого человека, проявление искренней, глубокой скорби, слезы - вот что провожало почившего иерея Евфимия в могилу. 

Всем он был дорог и православным и иноверцам! И те и другие в одинаковой степени понимали, кого они теряют, в лице сходящего в могилу о. Евфимия. Один полковник-католик с женой еврейкой (живут пока гражданским браком) говорили мне, что о. Евфимий притянул их к православию к церкви, Насколько я знаю эту чету, я уверен, что оба эти человека -  на пути к воссоединению с Православной Церковью. Вот каков был удивительный старец! Общую душевную скорбь   по поводу утраты молитвенника  -  пастыря-простеца трогательно изобразил в надгробном слове настоятель Семипалатинского Знаменского собора, о. протоиерей Александр Соловьев. (Печатное слово это я читал в свое время). 

Он же посвятил памяти, в пятую годовщину его смерти, теплый очерк "Батюшка о. Евфимий Владимиров", напечатанный в Омских епархиальных ведомостях за прошлый год. В этом труде о. протоиерея личность покойного очерчена  в полном соответствии с действительностью, и мы отсылаем к нему желающих поближе ознакомиться с необычайным пастырем. 

Для меня личность  о. Евфимия дорога еще и потому, что он некогда служил на месте моей родины в г. Усть-Каменогорске, в Троицкой крепостной церкви, которую, по светлым для меня воспоминаниям детства, я готов считать своей второй колыбелью,так как до своего учения проводил там дни и ночи, будучи в чем следует наставляем настоятелем Троицкой церкви протоиереем  Александром Сосуновым, Будущий историк жизни о. Евфимия составит вероятно, со временем обстоятельную его биографию, настоящая же заметка об о. Евфимии вызвана лишь желанием почтить память молитвенника-пастыря в день его смерти, 13 октября, в каковой день духовенством было отслужено на могиле его несколько панихид; эти строки не дают и отдаленного намека на высокую личность почившего пастыря. 

Неугасимая лампада, воженная на могиле о. Евфимия  усердием его почитателя Ф.В. Суворова, как-бы наглядно свидетельствует о том, что дух почившего старца горел огнем неугасимой любви к ближнему. (С.14)Высеченный из коричневого мрамора памятник - аналогий, с возложенным на нем тоже мраморными коричневым Евангелием и белым крестом, -как эти надмогильники верно определяют земную стезю о. Евфимия: и его трудный путь, можно сказать , крест священства, и его умение проливать в сердце целительный бальзам и примерять душу с Богом по дорогим евангельским заветам Господа Спасителя! Да, памятник хорош, и не столько по своей ценности и строительной красоте - хотя стоимость его вне всякого сомнения сколько по одухотворяющей его идее. Но и без этих украшений могила о. Евфимия  была бы дорогой могилой, священным местом, к которому следовало бы подходить с обнаженной головой. 

Спи же, дорогой наш собрат и отец, в уготованном тебе месте и да витает среди нас в наше утешение, укрепление и ободрение дух твой! Радуйся в селениях Господа, а мы будем радоваться о твоем, дорогом для нас, имени! Пусть не давит тебя земля, скрывшая остатки твои, с которыми тяжело было расставаться живым. Пусть светлый образ твой навсегда запечатлеется в нашем сердце, и да поможешь ты нам своим примером "учить и творить", дабы мы не испытали горькой участи того неключимого евангельского раба, который за неисполнение воли Господина своего биен будет много! 

Ты совершил уже делание на ниве Божией и получил венец правды. А мы? Что мы будем делать со своими немощами? Какой ответ дадим за свое нерадение?

Господи! Научи нас творити волю Твою, яко Ты еси Бог наш, яко у Тебе источник живота.

Священник Борис Герасимов.

Г. Семипалатинск,

13 октября 1903г.