Омские епархиальные ведомости № 22, 1902 г.

Послужной список о. Евфимия невелик: год он служил дьячком в Антоньевской станице Бийского уезда; в 1860г. определен диаконом в Усть-Каменогорск  к Троицкой церкви; через 10 лет - в 1870г., по слабости голоса, против своего желания, т.к. не считал себя достойным великого иерейского сана, он был рукоположен во священники и назначен в село Тарханское. В том же 1870г. лишился своей жены. Служение его в селе Тарханском было благодетельно: его, как доброго пастыря, страшно любили. Так, когда он жил в селе Тарханском, единоверцы с. Секисовки, упросили и умолили о. Евфимия  перейти в их приход; но как только  тарханские прихожане его узнали о том,  то старые и малые собрались к  церкви, окружили своего пастыря, пали все на колени и со слезами просили: "батюшка не оставляй нас, батюшка похорони нас!" Мог ли о Евфимий уехать после такой просьбы, (С.10.) когда вообще и во всей его жизни не в его характере было отказывать? "Что я поделаю, - говорил он часто, -  если меня просят?! Разве я могу отказать просящему?" Ничто бы, кажется, не заставило его переменить свой, хотя и бедный, приход, но Господу угодно было указать ему служение в другом месте. О. Евфимий как-то приехал в  город Семипалатинск. Не желая и в гостях пропускать праздник без Богослужения, он напрашивается служить в здешнем соборе. Местный протоиерей, знавший о. Евфимия, после литургии говорит ему:

"- Вы что не займете свободное место в нашем городе? Перепрашивайтесь, - подавайте прошение!" Безответный о. Евфимий не может ослушаться воли протоиерея, и единственно только исполняя его волю, подает прошение, и буквально почти бежит от своих, любивших его, прихожан.    Тайно собравшись в дорогу, он, после литургии,  не простившись как следует с прихожанами, торопливо уезжает в новый приход. Прихода Воскресенской казачьей церкви, к которому определился о. Евфимия в нашем городе, избегали другие священники: старший священник, причем, взыскательный, придирчивый к сослуживцам, ни с кем не уживался. "Но  я с ним уживусь!", - говорил о. Евфимий, когда его стращали настоятелем. И действительно,  и не раз в своей жизни, о. Евфимий  уживался с такими лицами, с которыми другие не уживались: его смирение и безответность отражали всегда всякого рода придирки  и нападки. Первым делом  о. Евфимия по приезде сюда было введение ежедневного Богослужения. "Где Вы на богослужение ежедневное найдете средства?", - спрашивал его настоятель. " А я буду все нужное покупать на свой счет, - ответил о. Евфимий, - да это все скоро окупится". И действительно, стали ходить в церковь богомольцы и в будние дни, и за 20 лет службы здесь о. Евфимия, значительно благоустроилась Воскресенская церковь,  - нет здесь прежней бедности и скудости. В г. Семипалатинске о  Евфимий  священствовал около 20 лет  - с 1878 по 1897гг. О службе его  за это время знают, конечно, здешние  старожилы. Кто не знает здесь батюшку о. Евфимия? Его можно было часто видеть на улице: то он едет, кого исповедовать или крестить, то он выслушивает (С.11.) наболевшее горе у встретившей и остановившей его старушке, то  служит молебен и т.п. "Я, ведь, походный священник", - говорил он  о себе.  Он нам и теперь представляется в своей поношенной и полинялой рясе, со своими старческими и тусклыми глазами и охрипшим голосом, при отправлении христианских треб, неутомимый, благодушный, бескорыстный. Полная трудов и всякого рода лишений внешняя жизнь о. Евфимия - ничем не отличалась от жизни его прихожан: помимо пастырских обязанностей он нес, если оставалось время, физический труд, вел свое хозяйство, и был лично крайне нетребовательным, ограничивался самым малым и необходимым. Какой труд, и какие скорби приходилось переносить почившему - об этом один Бог знает! Много о. Евфимию приходилось переносить скорбей от  своих сослуживцев, много от своих пасомых - казаков, им любимых. Сослуживцы высказывали неудовольствие на то, что о. Евфимий в чужом приходе  отправлял требы, за что имеющие власть штрафовали его. Близкие, подчиненные люди,  пользуясь добротой  и доверием, обманывали, обирали его. Посторонние люди, возмущались  даже будто подобными поступками с ним и жаловались батюшке; но о. Евфимий говорил только: "Бог с ними, Бог и ними, пускай поправляются  - бедным нужно чем-нибудь жить".

Настроение его всегда было ровное, веселое; самососредоточенный, он избегал общества; безответный, он не умел и не смел отказывать, - займет, да подаст нуждающемуся; страннолюбивый, он обращал свой дом в квартиру для богомольцев. О ближних он был самого хорошего мнения. Смех добродушный,  легкую шутку над ближним он ставил себе в грех. Скажет что-нибудь безобидное и тут же прибавляет: "Господи, прости нас грешных!… Ох, грехи наши, грехи!" О своих прежних слабостях он не стыдился рассказывать - напротив, даже старался рассказывать. Памятование и воспоминание своих грехов, произношение имени Божьего, молитва, вот, кажется, что чаще произносили его уста. А как служитель храма он был, можно сказать, неутомимым. "Я хочу, - говорил он нам, не задолго до смерти, в шутку, (с.12.) -  Хочу пожаловаться на своего сослуживца, на то, что он часто начинает служить и мне не дает". Литургию совершать он старался ежедневно. И болезнь не удерживала его от Богослужений. А какой незаменимый он был молитвенник?! Никогда и никому он не отказывал в требоисполнении и молитве. Никогда не выражал пред кем-нибудь хотя бы малое неудовольствие. И в полночь, и в непогодь и на чем придется: и в телеге, и верхом на лошади, на возу, он шел или ехал, иногда за десятки верст, туда, куда его звали, и тотчас же с полной готовностью. Нельзя не рассказать такой характерный, не раз будто бы повторявшийся   случай. Служит о. Евфимий, с иконой Божией Матери по домам прихожан молебны; вот он видит знакомую женщину и обращается к ней, называя её по имени и отчеству: "что Матерь Божию заносят к тебе?" "Да, батюшка, - отвечает та, - у меня нет денег, заплатить нечем" "Ну, так Матерь Божия заплатит за тебя" - говорит батюшка и служит у ней на дому молебен. Видывали как после трудового дня, ночью, когда все засыпали, о. Евфимий вставал на молитву.

Много самоотвержения показал о. Евфимий в годы холеры бывшей в 1892г. с молитвой на устах, безбоязненно, без всяких колебаний и предосторожностей он шел напутствовать больных, утешал их, помогал даже одевать умерших. "Мать Божия сохранит меня" - говорил он с верою.  Когда один врач сделал упрек, что он может разносить заразную болезнь, то верующий священник глубоко оскорбился. "Неужели, - говорит о. Евфимий, - я священнослужитель Божий могу быть причиной заразы. Когда я являюсь к больным с утешением, с Пречистыми Животворящими Тайнами, разве болезнь не зависит от воли Божией?! Где ваша вера во Христа Промыслителя?"

Лично нам  не много - всего раза 4 или 5  - и не на долго приходилось встречаться с почившим, но и одного разу было, кажется достаточно, чтобы понять его и не забыть. Добродетельного человека скорее узнаешь: он прост,  (с 13) не двойственен, подобно лукавому  и грешному человеку. Душа, подобных о. Евфимию людей, сразу видна, и сквозь поношенную и ветхую одежду  у них как бы лучше еще просвечивает  нечто светлое, чистое и неветшаемое. Смирение о. Евфимия, его незлобивая бескорыстная и любвеобильная душа прямо тянули к себе. У меня является сожаление о том, что Господь не привел мне подольше пожить с батюшкой о. Евфимием, пользоваться его советами, укрепляться его молитвою, и испросить у него, как  у пророка Илии, милоти - его терпения в пастырском трудничестве, а главное его смирения, простоты и веры. Мне и теперь припоминается один незначительный случай, обнаруживающий смирение о.Евфимия. Незадолго до  его смерти он удостоен был  скуфьи. Заезжает он ко мне в дом с приглашением побывать у него в его доме. Во время разговора  с ним я зачем-то поднялся со своего стула (мы оба сидели), смотрю и о. Евфимий сложил руки, и встал со своего стула. Я был  просто поражен его поступком:  как и зачем почтенный старец, мой духовник, встает передо мной? Ведь я не начальник его, он может и должен ждать оказания внимания со стороны других, младших. Простите, читатель, у меня и теперь при воспоминании этого поступка навертываются слезы.

Смирение почившего видно здесь, не то смирение, которое боится начальства и дрожит за свою шкуру, а то истино-христианское смирение, которое считает себя хуже всех, и по Апостолу: "честью друг друга больше творить". Так и у преподобного Иоанна в "Лествице" указывается при самой глубокой седине Божественный образ мыслей: некто Лаврентий, 80-ти летний седой старик, около 48 лет пребывающий в обители, второй в монастыре пресвитер, позванный игуменом, и не отпущенный  им, молча, стоит перед трапезой долгий час, или часа два, не как пред трапезой человеческою, но как перед  Божественным жертвенником, представляя пастыря в Христовом образе. (прп. Иоанн Леств. Сл. 4).

И умер о. Евфимий на своем посту: только что отслужил литургию и проводил,  дрогнувший, на кладбище умершую старушку: пришел домой, сказал, что  ему что-то нездоровится, (С. 14) прилег, не вкусив никакой пищи и, безмятежно, без всяких конвульсий, тихо, тихо  заснул сном непробудным. Смерть для него была  уже ожидаемая и желанная гостья: давно  уже он об ней поговаривал: "Я, Маша, - говорил он в последнее время своей дочери, - должно быть скоро умру… смерти я не боюсь". А когда он получил скуфью, то, как дитя, радуясь Архипастырскому вниманию, сказал будто бы: "это мне венчик во гроб!". Сам он все приготовил для своего погребения, приготовился исповедью и соединением со Христом в Таинстве Евхаристии.

Блаженная, скорая и безболезненная кончина! Он умер так, как желал и как, дай Бог, каждому из нас! 13 октября 1897г., часов в 11-12 дня колокольный звон возвестил горожанам о смерти отца Евфимия: 15 октября в день Ангела  о. Евфимия   (ему исполнилось 70 лет.)

Отцем архимандритом (ныне Преосвященным Сергием, епископом Омским), в сослужении  городских, и некоторых приехавших из сел, священников, было совершено погребение его. Стечение народа у праха почившего было необычайное. И вот здесь то, на похоронах, все увидели и почувствовали, кого мы лишились в лице почившего. Много искренних слез пролито было у гроба. В общем, горе собравшихся при гробе почившего о. Евфимия православных здешних горожан и приезжих поселян, принимали участие, даже, некоторые иноверцы. Нам доселе  не приходилось видеть таких проявлений любви и уважения к почившему пастырю, какие мы видели здесь. Это действительно было тяжелое расставание - духовных чад со своим  любимым и незаменимым отцем-пастырем. С любовью и со слезами целовали ноги почившего, с болью вырвавшееся слово: "Батюшка!", носило здесь свой настоящий смысл и раздирало душу и трогало сердца присутствующих. "Не было у вас такого пастыря и не будет" - припоминаются нам слова, сказанные после отпевания расчувствовавшимся католиком-поляком. Да, действительно не много можно найти таких смиренных, безответных, бескорыстных священников-труженников, не много можно найти таких пастырей-подвижников не здесь только, а во всей нашей обширной Православной Руси! (с, 15)

Подвиг есть в сражении,

Подвиг есть в борьбе:

Высший подвиг в терпении,

В любви и мольбе,

Есть у подвига крылья

И взлетишь ты на них,

Без труда, без усилий,

Выше мраков земных

Протоиерей Александр Соловьев 4-го октября 1902г. г. Семипалатинск.

Примечание.

Небольшая брошюра " Памяти иерея Евфимия", изданная в год его смерти. Вся разошлась; от продажи ее образовался капитал имени почившего- 300 рублей. Один близкий человек к почившему о. Евфимию уверял нас с клятвою, что года за два еще до своей смерти о. Евфимий говорил ему, что " будут писать о нем, о, Евфимии, память". " И у меня, говорит этот духовный сын почившего, душа рвалась рассказать о нем; меня что-то толкало, начались как бы судороги оттого, что храню тайну - некоторые события из жизни о. Евфимия; я со слезами бежал ко гробу и все говорил про себя: "надо писать, надо писать!" Из слов этого почитателя покойного и слов дочери почившего мы узнали и передаем некоторые черты из жизни доброго пастыря.