29 апреля 1945 года - день освобождения узников лагеря смерти Дахау. Дарья Рощеня об одном из самых правильно проведенных дней своей семьи.

29 апреля 1945 года части 45-й пехотной дивизии американской армии освободили концлагерь Дахау. На тот момент в лагере находилось тридцать тысяч человек.

Каждый год в этот день в Дахау съезжаются со всего мира оставшиеся в живых узники концлагеря и другие члены Международного комитета узников Дахау (International Dachau Committee).

Отказываемся здесь жить

До Дахау от Мюнхена дороги двадцать минут. Садишься на S-Bahn, фактически это метро, которое курсирует до ближайших городов-спутников, и ты уже в пригороде. Билет распространяется и на автобус до самого лагеря, расписание которого точно подогнано под приход поездов. Автобусов несколько и заполняются они до отказа.

Практически все пассажиры северо-западного направления едут до Дахау. Ирландцы, австралийцы, англичане, американцы, голландцы, греки, русские, грузины, армяне, экскурсионные и самостоятельные группы, подростки-школьники, студенты – все едут в место, где развернулись самые драматические события современной истории.

Дахау – маленький старинный городок с собственным замком династии Виттельсбахов и прекрасной картинной галерей. Ухоженные улочки, увитые плющом домики с черепичными крышами, ровные, как по линейке растущие живые кипарисовые изгороди. Чисто, уютно, тихо. Но улицы совершенно пустые, будто вымершие. И кажется, что здесь нет никого, кроме толп туристов, прибывающих и прибывающих на вокзал.

Здесь очень дешевое жилье по сравнению с Мюнхеном, да и с окрестностями города в радиусе действия электричек S-Bahn. Но ехать жить сюда мало кто хочет. Пожилая знакомая немка Гертруда, вынужденная переехать из региона Северного Рейна поближе к Мюнхену, где нашел работу ее сын, отказалась покупать дом в Дахау. «Не хочу жить рядом с концлагерем, – объяснила она.– Стыдно будет родственникам и знакомым сказать».

Сюда по этой же причине не направляют мигрантов, которых в Германии сейчас очень много. «Во-первых, – объясняют мне немцы, – мигранты пусть и не знают языка, но Дахау – название известное. Во-вторых, нельзя людей, бежавших от войны, преследования и пыток, „сажать“ в концлагерь».

Даже Институт имени Гете в Мюнхене, а это организация, основанная для преподавания немецкого языка и распространения немецкой культуры за рубежом, пусть и находится на Дахауэрштрассе, официальным адресом имеет Хелене Вебер Аллее, параллельную улицу.

Немцы убеждены, что непрестижно ассоциировать немецкую культуру с названием концлагеря. Дахау – история боли, а еще история стыда. Это омытая кровью страница, которую немцы сознательно не переворачивают и по-настоящему скорбят о ней.

Литургия на Фомину неделю

Десять минут, и автобус выгружает нас у стен концлагеря. Березы, цветущие сакуры, современное здание кафе и администрации мемориального комплекса, стилизованное серыми строганными досками под лагерный забор. Аккуратная широкая дорожка посыпана гравием. Она тянется вдоль стремительной речки Вюрм прямо к мосту, ведущему через Юргхаус в концлагерь.

У железной решетки с саркастическим слоганом нацистов-шутников «Труд делает свободным» тоже толпится народ. Кто-то слушает рассказ аудиогида, кто-то фотографирует. Но мы не останавливаясь проходим мимо и буквально бежим через весь лагерь. В это воскресенье, на Фоминой неделе, в православной часовне в Дахау литургия.

Младший сын все время медлит, он пытается собирать белые камушки, чтобы, как говорит, выложить дорожку и не заблудиться. Но заблудиться в лагере невозможно. Огромная территория открыта всем ветрам, и даже пирамидальные тополя вдоль лагерной дороги не спасают от сильных порывов. Здесь не сохранилось ни одного из 34 бараков, только их бетонные основания. Те два барака, что доступны посетителям, были восстановлены много десятков лет спустя, когда решено было создать мемориальный комплекс.

Концентрационный лагерь Дахау стал музеем в 1965 году по инициативе Международного комитета узников Дахау (International Dachau Committee). Правительство Баварии не только поддержало инициативу, но и оказало финансовую поддержку проекту.

Мы бежим через площадь для перекличек и дальше по лагерной дороге, под звон поминального колокола пробегаем мимо религиозных мемориалов: еврейского, евангелического, католического. Никакой православной часовни в лагере не видно. По документальным фильмам и телесюжетам я точно знаю, что она есть. На сайте мюнхенского прихода РПЦ значится, что литургия начнется в Дахау ровно в 10 утра. Сразу за границей мемориала, за колючей проволокой, среди молодой, но уже густой листвы вдруг замечаю крохотный купол и крест.

Часовня закрыта. Неподалеку сиротливо стоит автомобиль. На часах 10.40. Ругая себя за промедление, за всегдашнюю непунктуальность, дергаю тяжелую дверь часовни. Она не поддается, как будто с той стороны кто-то прижимает ее. Так и есть, часовня до отказа заполнена людьми, не протиснуться. Все они оборачиваются на скрип тяжелой двери и приветственно кивают нам.

Литургия верных. Я уверена, что служба будет на немецком, даже фразу выучила – Christus ist auferstanden – Er ist wahrhaft auferstanden – может, смогу хоть на нее откликнуться. Но поют по-церковнославянски, потом всем храмом, чему рада моя семья. Мы будто дома.

Прислушиваюсь и понимаю, что на каждый возглас священника, на каждое его обращение к Богу вдалеке гулко отзывается колокол. Я заметила его раньше, там, на площади. Каждый из его ударов оглушает сознанием того, куда я неожиданно добралась в это первое послепасхальное воскресенье.

Перед глазами, как в калейдоскопе, меняются фотографии газовых камер, печей крематория, изможденные тела узников, горы сваленных трупов, изрешеченные пулями стены на расстрельном полигоне Хебертсхаузена и, наконец, протянутые сквозь забор к освободителям руки выживших заключенных, дождавшихся…

Христос и заключенный R 64923

Часовня деревянная. Икон не много, но пять из них выделяются вызывающим модернизмом. Моление о Чаше, Поцелуй Иуды, Богородица, Спаситель и самый удивительный из всех запрестольный образ, на котором изображен распахивающий ворота концлагеря и выводящий заключенных из этого ада Христос. Вглядевшись, можно разобрать номера на полосатых робах.

Где-то в левой части иконы нахожу заключенного R 64923. Это один из узников Дахау, наш соотечественник, Глеб Рар – журналист, церковный историк, общественный деятель. Это с ним познакомилась принявшая православие немка из Бонна Анжела Хаузер. Под впечатлением от увиденного в мемориальном комплексе, от живых и страшных рассказов Рара, она написала икону.

Дочь Глеба Рара, Ирина, с которой я познакомилась чуть позже, на мой вопрос о том, важно ли для нее, что память об отце увековечена именно так, в иконе, смутилась. «Знаете, кажется, ему это совсем не понравилось, прежде всего из скромности. Он был скромным человеком. И еще, как журналист, отец очень много писал и много сделал, чтобы история Дахау не была забыта. Мне кажется, что его память увековечена в его статьях. И, конечно, в том, что он помог поставить эту часовню».

Дахау был шестым и последним концлагерем Глеба Рара. Немцы привезли совсем молодого двадцатиоднолетнего юношу в последнем эшелоне из Бухенвальда, в том знаменитом поезде, в котором из пяти тысяч человек до лагеря добралась всего тысяча. «Он не так много помнил о происходившем здесь, – вспоминает Ирина, – потому что был буквально полумертвым.

У него был тиф. Он лежал в особом тифозном бараке, куда сами немцы боялись войти. Зато отчетливо помнил и часто нам рассказывал о гуле голосов, который привел его в сознание, когда лагерь пришли освобождать американские солдаты. Несколько десятков тысяч человек, которые находились в тот момент в Дахау, кричали от радости.

Отец долго еще оставался в карантинном бараке, так как нужно было восстановиться от тифа. Когда впервые после болезни вышел, увидел, что американцы не только навели порядок на территории и все убрали, но и скосили траву. Этот запах свежескошенной травы он помнил всю жизнь. Для него это был запах свободы и жизни».

А у православных храма нет

Отец Николай Забелич выносит чашу и все до единого в храме причащаются, а потом высыпают на улицу. Тут понимаю, что часовня внутри больше, чем снаружи. Народу очень много. К нашему крестному ходу тут же прибывают туристы, заслышавшие пение пасхального тропаря. Итальянцы, греки, американцы с удивлением наблюдают эту жизнь среди пустыни, но стоят поодаль, не мешают. А мы ходим крестным ходом, поем и приветствуем друг друга: «Христос Воскресе».

Дахау начал работу в 1933 году. Это был лагерь, изначально рассчитанный на политических противников Гитлера. Принципы, по которым должен существовать образцовый концлагерь, сформулировал комендант Теодор Эйке. Фанатично преданный идеям нацизма, он сделал Дахау эталоном, на который при создании остальных 56 лагерей в Третьем рейхе ориентировалось правительство. Сам Дахау при этом быстро стал именем нарицательным. Говорят, что немцы пугали им своих детей: «Не прекратишь так себя вести, кончишь в Дахау».

За двенадцать лет существования в ворота лагеря вошло более 240 тысяч заключенных, погибло около семидесяти тысяч. Это были люди самых разных национальностей и вероисповеданий.

В шестидесятые годы один за другим на территории лагеря стали появляться религиозные мемориалы жертвам концлагеря. Первой – католическая часовня Предсмертного страха Христа в 1960 году, четыре года спустя – монастырь кармелиток «Святая кровь», еще тремя годами позже появился еврейский мемориал и евангелическая церковь Примирения.

«В 1994 году приближалось 50-летие окончания войны и освобождения лагеря, – вспоминает отец Николай. – Стало понятно, что у всех, кто пострадал в лагере, есть памятные мемориалы: у иудеев, католиков, евангелистов, и только у православных здесь ничего нет. Хотя православных среди сидельцев лагеря было очень много. В установлении здесь часовни много участвовал покойный владыка Лонгин (архиепископ Клинский, викарий Московской Патриархии) и митрополит Питирим (Нечаев), который пережил войну, часто бывал в Германии и любил посещать и молиться в таких местах.

Но вот кому-то Господь внушил мысль, и идея создания православной часовни осуществилась. Нам не разрешили строить храм на территории лагеря, но я думаю, что это даже лучше. В этом тоже был промысл Божий. Как апостол Иоанн говорит: „Дух творит формы“. Первые мемориалы, что иудейский молельный дом, что памятники католиков и евангелистов – камень и железо. А у нас – жизнь какая-то. Шесть березок вон тогда ребята посадили, теперь деревья растут напоминанием. Они же как жизнь людская. Смотрите, кто-то расширился и укоренился, кто ближе к церкви. А те, что подальше – худые. Так, наверное, и с людьми бывает».

Земли школы СС

Вопрос с часовней решался на самом высоком уровне. Правительство Баварии обратилось за помощью в предоставлении земли к полиции Дахау. Расположенная тут же, на бывших территориях школы СС, полиция выделила свой небольшой участок за стенами лагеря в дальнем углу комплекса. Колючая проволока и бурный ручей с одной стороны, крематорий, утопающий в зелени листвы и деревьев с другой – вот что отделяет часовню от лагеря.

Она деревянная. Лес везли из России. Сейчас трудно вспомнить, но говорят, что кто-то из прихожан сделал пожертвование и купил сруб во Владимирской области. Его привезли в Германию из Гуся-Хрустального и на месте собрали часовню.

– Здесь же все русское. В августе 1994 года ее строили русские солдаты из отряда Западной группы войск Российской Армии, – говорит отец Николай. – Это было незадолго до вывода войск из Германии. Не поверите, но даже когда нужно было бетон привезти для фундамента, мы заказали машину и к нам по наряду прислали русского. Оказалось, что это мой первый прихожанин, Павел, с которым я познакомился, когда только начинал служить. Он приехал в Германию и устроился в фирму развозить бетон.

Он был единственным русским в этой фирме, а там не знали, для чего и кому нужна машина. Просто отправили его работать в Дахау. Но для нас это тоже было промыслительно. И когда крест надо было менять и устанавливать новый, попросили одного немца. По специальной лестнице машина подняла его, но подул ветер, лестница качнулась, парень испугался и отказался работать. И тогда опять все сделали русские.

Русский приход родился в Дахау

Со Свято-Воскресенской часовни, освященной 29 апреля 1995 года высокопреосвященным митрополитом Нижегородским и Арзамасским Николаем, начался приход РПЦ Московского Патриархата в Мюнхене.

– Понимаете, так получается, что в эмиграции все всегда встречались в церкви, – рассказывает Ирина Рар, – если человек ехал в какой-то город и хотел познакомиться с русскими, то он шел в церковь. До 80-х годов уж точно так было. И все друг друга знали. Помню, я была в Аргентине, а потом поехала в Нью-Йорк и там также пришла в церковь, встретила людей, которые, к моему удивлению, знали и моего дядю священника, и моего отца журналиста, а кто-то даже знал деда.

– Изначально мы думали, – продолжает отец Николай, – что возводим часовню-памятник, как у всех здесь, а потом владыка сказал, что мы ставим часовню в таком месте, где можно и надо служить. Первые полгода службы совершались постоянно. Русский приход Мюнхена на самом деле родился в Дахау. Тогда нас было 10-15 человек, а сейчас – 300.

Службы в Дахау открываются Великим постом – в третью поминальную субботу служится литургия и панихида. Затем раз в месяц по субботам или воскресеньям, в Дмитровскую субботу и так до осени. Служат в престольный праздник – первую неделю Фомину. И всегда в первое воскресенье после 29 апреля, дня освобождения лагеря.

Полотенца использовали как епитрахили

Американцы пришли в Дахау на Вербное воскресенье. Пасха в тот год выпадала на день великомученика Георгия, 6 мая 1945 года. Среди заключенных были живы двадцать православных в священном сане: греческие и сербские священники, дьяконы, афонские монахи. В одном из бараков, где сидели немцы из элитных семей, был алтарь. Немцам разрешалось совершать мессы утром перед работой. Из церковных святынь у них было лишь деревянное распятие и икона Ченстоховской Божией Матери.

– Как рассказывал Рар, – вспоминает отец Николай, – православные тогда попросили католиков, мол, у нас Пасха, но ничего нет, чтобы служить литургию, позвольте отслужить хотя бы заутреню. Американцы не смогли привезти священных сосудов, зато кто-то принес из лазарета холщовые полотенца, на которые нашили красные кресты, предназначенные для больничного медперсонала лагеря. Полотенца сшили друг с другом и использовали как епитрахили, а у архидьякона Стефана был орарь.

Глеб Александрович вспоминал, что у него голосина был мощный. Пасхальную заутреню в самодельном облачении, надетом поверх полосатых роб, служили наизусть. Один грек очень любил Иоанна Златоуста. Он его цитировать мог часами, труды все знал наизусть. И вот он говорил огласительное слово Иоанна Златоустого на Пасху. За неделю у него вощинка на щеках появилась. А сам он лысоватый. И у всех было чувство, будто сам Златоуст стоял перед ними и говорил…

Живем авансом

«Знаете, наш приход – не только возможность встречаться русским, это место, где мы ощущаем родину. Церковь – живой организм. Здесь люди получают гораздо больше, чем просто чувство родины. Здесь мы, соединяясь друг с другом, соединяемся со Христом. Это особое чувство, непередаваемое. Я считаю, что Дахау, где было так много страдания – святое место и действительно заслуженное. Здесь именно молиться нужно.

Многие говорят, что в родительские субботы приезжают сюда, потому что нигде в другом месте нельзя так ощутить, прочувствовать, как за нас здесь страдали. Страдали, чтобы мы жили. Люди жизни положили за нашу свободу, за жизнь нашу мирную. Помню, как одна женщина приехала из Питера. Стоит и плачет, а потом говорит: „Живем, батюшка, авансом“. Я так же думаю. Многие из погибших здесь были совсем молодыми людьми, часто до тридцати лет. Они могли бы создавать семьи, растить детей. Но надо им было стать этими зернами, на которых церковь здесь воскресла».

Мы еще долго бродили с детьми по концлагерю, заглядывая в бараки, изучая экспозицию выставки, слушая воспоминания узников. И мне кажется, что это был один из самых правильно проведенных мной и моей семьей дней. Мы как будто выполнили завещание, оставленное нам теми, кого будут, я надеюсь на это, еще долгие годы вспоминать каждое 29 апреля.

Одну из своих статей, написанную еще в 1998 году, Глеб Рар закончил так: «Если когда-нибудь вы попадете в Германию, не премините посетить нашу русскую часовню на территории бывшего концлагеря Дахау. Помолитесь за всех замученных „на месте сем и на иных местах мучения“. ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ! XPIΣTOΣ ANEΣTH! CHRIST HAS RISEN! „Воскресения день, и просветимся торжеством, и друг друга обымем. Рцем: братие! и ненавидящим нас простим вся Воскресением, и тако возопиим: Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав!“»

автор: Дарья Рощеня | 29 апреля 2017 г.

источник: поратл "ПравМир"