Александр Ткаченко о том, почему Бог так странно отвечает праведникам

Есть ли вопросы, которые не стоит задавать Богу? Зачем страдал Иов, и почему в мире есть страдания? 

Праведный Иов — один из самых необычных персонажей Священной Истории. Весь Ветхий Завет буквально напитан мыслью о том, что, живя праведно, человек получает от Бога благословения и живет счастливо. Если же он совершает грех, то эти благословения отнимаются, и человек начинает страдать от последствий своей греховной жизни. Но в истории с Иовом этот простой и понятный принцип вдруг перестает работать: Иов страдает как раз потому, что жил праведно.

Причиной его бедствий стала зависть сатаны, который попытался доказать Богу, будто праведники соблюдают Завет с Ним лишь по причине корысти, ради тех самых Божьих благословений. Он предложил Богу страшный эксперимент, которым хотел доказать свою правоту: останется ли Иов праведным, если отнять у него все блага, которыми Бог так щедро наделил его?

И Бог позволил сатане отнять у Иова все. Богатейший человек и счастливый отец в одночасье лишился своих детей, всего своего имущества, и даже здоровья: сатана поразил Иова неизлечимой болезнью — проказой. Вчерашний богач оказался лежащим на навозной куче, с черепком в руке, которым он соскребал с себя струпья. Но сатана ошибся в своих планах. Даже в таком бедственном положении Иов не отрекся от Бога и остался верен Ему. Однако и несправедливость происходящего для Иова была очевидна: ведь он не знал о споре сатаны с Богом. И тогда библейский праведник, потеряв в буквальном смысле все, чем обладал, — детей, богатство, и даже здоровье, — кричит, возмущается, требует у Бога объяснений происходящему: Бог ниспроверг меня и обложил меня Своею сетью. Вот, я кричу: обида! и никто не слушает; вопию, и нет суда (Иов 19:6–7).

Иов увидел, что жизнь утрачивает свои привычные смыслы, праведность теперь не охраняет его от страданий и бедствий, а зло безраздельно хозяйничает там, где ему не должно быть места. Он действительно почувствовал себя игрушкой в руках силы, с которой не мог бороться. Но возмущение его было обращено именно к Богу, как к единственному источнику возможного ответа. И в голову не приходит ему сказать: «в такого Бога я верить не хочу». Потому что другого Бога быть не может, а значит — нужно выяснить отношения с Тем, Кто есть. Логика тут проста и очевидна: если у тебя претензии к Богу — выскажи их Ему, а не соседям по подъезду. Серьезные вопросы всегда нужно задавать по правильному адресу. Иначе вместо ответа рискуешь получить стандартный набор благоглупостей, все объясняющих, но не дающих пищи ни уму, ни сердцу. И нужно сказать, что Иов не был одинок в этом своем дерзновении — требовать у Бога объяснений видимой несправедливости. Христианские подвижники так же, как и ветхозаветные пророки, не боялись задавать Господу «не­удобные» вопросы.

Так, основоположник монашества преподобный Антоний Великий спрашивал Бога примерно о тех же вещах, которые возмущали Иова: «Господи! отчего некоторые из человеков достигают старости и состояния немощи, другие умирают в детском возрасте и живут мало? Отчего одни бедны, другие — богаты? Отчего тираны и злодеи благоденствуют и обилуют всеми земными благами, а праведные угнетаются напастями и нищетою?» Такие вопросы не могли родиться в равнодушном сердце, и вовсе не апатичная, удовлетворенная мертвыми логическими построениями душа болела от них. Но Антоний Великий не стал обсуждать мучившую его проблему с другими монахами. Подобно праведному Иову, он надеялся отыскать ее решение не в богословской дискуссии, а в молитве. И Бог ответил. Правда, ответ этот был неожиданным и совсем не похожим на то, чего обычно ждут люди в подобных случаях: «Антоний! Внимай себе и не подвергай твоему исследованию судеб Божиих, потому что это — душевредно». Вот и праведный Иов тоже услышал нечто похожее: …где был ты, когда Я полагал основания земли? Скажи, если знаешь. …Ты хочешь ниспровергнуть суд Мой, обвинить Меня, чтобы оправдать себя? Такая ли у тебя мышца, как у Бога? И можешь ли возгреметь голосом, как Он? Укрась же себя величием и славою, облекись в блеск и великолепие; излей ярость гнева твоего, посмотри на все гордое и смири его; взгляни на всех высокомерных и унизь их, и сокруши нечестивых на местах их; зарой всех их в землю и лица их покрой тьмою. Тогда и Я признаю, что десница твоя может спасать тебя (Иов 38:4; 40:3–9).

И тот, и другой ответ, по сути, сводятся к известному всем еще с детства тезису — «не твоего ума дело». Но странная вещь: почему-то оба вопрошавших остались полностью удовлетворены таким необычным объяснением.

А причина этому, наверное, вот в чем. Вопрос о невинных страданиях мучает человека вовсе не потому, что наш разум не может логически совместить эти страдания с существованием всемогущего и всеведущего Бога-Любви. Это было бы еще полбеды — ну мало ли чего не получается понять при помощи логики. На самом деле мучительно здесь другое. За возмущенным криком праведного Иова или хрестоматийной карамазовской «слезинкой ребенка» скрывается куда более трагический вопрос: неужели Бога все-таки нет в этом безумном мире?

Неужели все эти невинные страдания абсолютно бессмысленны и являются всего лишь неоспоримым свидетельством того, что наш мир — сирота?

Именно об этом, и только об этом спрашивал праведный Иов, спрашивал преподобный Антоний, спрашивал Достоевский устами своего героя Ивана Карамазова. Истории подобного рода можно было бы свести к одному общему возгласу: Господи, да есть ли Ты вообще, раз вокруг происходит такой кошмар? Всё прочее — лишь конкретные обстоятельства, рождавшие этот вопль к Богу у самых разных людей во все времена. И любая наша попытка ответить на него с помощью рациональных аргументов неизбежно обречена на сокрушительный провал. Потому что с полным правом ответить здесь может только Бог. Праведному Иову Бог ответил, и он успокоился, несмотря на то, что ответ был, мягко говоря, не по существу вопроса. Но для Иова куда важнее было то, что ответ прозвучал, а значит — Бог есть, и мир не является беспризорным пространством, где силы зла вольны развлекаться людскими судьбами, словно игрушками: …Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя (Иов 42:5).

Горшок не может спросить горшечника о своем предназначении. Но человек может, и даже должен обращаться к Богу со всеми своими нуждами, вопросами, недоумениями и болью в ожидании того самого главного Ответа, в котором Бог открывает Себя человеку. Только нужно спрашивать, нужно звать Его, даже если ты считаешь, что «в такого Бога верить не стоит». Говори Ему и об этом тоже, возмущайся, сердись, как это делал праведный Иов, но — спрашивай, спрашивай Бога о том, что не дает тебе жить спокойно. Потому что других способов получить ответ на свои вопросы к Богу попросту не существует.