Беседы с настоятелем

ХРАМЫ БЛАГОЧИНИЯ

НОВОСТИ БЛАГОЧИНИЯ

ЛЮБЛЮ НАШ ХРАМ


Храм - это моя жизнь. Я не представляю жизни без храма. И наш храм для меня кажется мне самым лучшим, самым красивым, самым родным. Я его очень и очень люблю. Тут все мне родное: и батюшки, и все прихожане. Мы как одно целое, как одна семья. Каждый уголок в храме - все родное. Столько пришлось тут и слез выплакать и радости испытать. Люблю мой храм и благодарю Бога, что я здесь! 

Людмила Михайловна

_________


Я очень-очень люблю свой храм и для меня нет храма лучше, чем этот. От всей души я желаю нашему храму многолетия, чтобы он продолжал согревать души и сердца на многие лета вперед. Раиса Александровна

читать все комментарии

Добавить свой комментарий можно через гостевую книгу

 Гостевая книга 

Творчество наших читателей

Присылайте свои авторские стихотворения, рассказы, сказки,  фотографии вашего рукоделия на адрес semsobor@mail.ru с пометкой ТВОРЧЕСТВО НАШИХ ЧИТАТЕЛЕЙ.

 Вспоминает протоиерей Борис Герасимов:

«Его хоронили в день его Ангела, преподобного Евфимия, 15 октября (и вдень его рождения). Ему минуло 70 лет. В этот день отцом архимандритом (впоследствии Преосвященным Сергием (Петровым), епископом Омским) в сослужении городских, и некоторых приехавших из сел, священников, было совершено погребение отца Евфимия. Стечение народа у праха почившего было необычайное, около 10 тысяч человек. Много искренних слез было пролито у гроба. 

Доселе семипалатинцам не приходилось видеть такого проявления любви и уважения к почившему пастырю, какое он видели здесь. Это было действительно тяжелое расставание духовных чад со своим любимым и незаменимым отцем-пастырем. С любовью и со слезами целовали ноги почившего, с болью вырвавшееся слово: «Батюшка!», носило здесь свой настоящий смысл и раздирало душу, и трогало сердца присутствующих. У гроба его творилось что-то необычайное: громадная толпа народа, приходившая проститься с останками дорогого человека, проявление искренней, глубокой скорби, слезы – вот что провожало почившего иерея Евфимия в могилу. 

«Не было у нас такого пастыря и не будет» – припоминаются нам слова, сказанные после отпевания расчувствовавшимся католиком-поляком. Всем он был дорог: и православным и иноверцам! И те и другие в одинаковой степени понимали, кого они теряют, в лице сходящего в могилу отца Евфимия. Тот же полковник-католик с женой еврейкой говорили мне, что отец Евфимий притянул их к православию, к Церкви. Вот каков был удивительный старец!»

   Вспоминает протоиерей Александр Словьев:

 «Мне лично в первый раз пришлось видеть такие похороны, такую многочисленную толпу народную, такое горькое сожаление к почившему и благоговение к нему, выражавшееся некоторыми в целовании его ног. Слово «батюшка», вырывавшееся из груди среди воплей, носило истинный характер, раздирало душу… И над этой тысячной толпой, окружавшей гроб, чувствовалось неумирающее обаяние любящей души усопшего доброго пастыря, чувствовалось, что «пожерта была смерть победою», горечь расставания растворялась упованием, что почивший честно исполнил свой долг и имел право перейти в место покоя и радости».

 

ВОСПОМИНАНИЯ СОВРЕМЕННИКОВ ОБ ИЕРЕЕ ЕВФИМИИ.

Протоиерей Александр Соловьев:

 «Мне немного – всего раза четыре или пять – и не надолго приходилось встречаться с отцом Евфимием, но и одного раза было, кажется, достаточно, чтобы понять его и не забыть. Добродетельного человека скорее узнаешь: он прост, не двойственен подобно лукавому грешному человеку. Меня, как человека только что приехавшего, нового, удивляла пастырская ревность в отце Евфимии: при своих немолодых летах он постоянно при деле: поспевает служить и в церкви, и в домах, и в поселках (их 5 числилось при Воскресенской церкви). Поразили меня его простота в одежде и в обращении, благодушное настроение, любовь и доброта, светившаяся в старческих глазах его.

Смирение отца Евфимия, его незлобивая, бескорыстная и любвеобильная душа прямо тянули к себе. Я сожалею о том, что Господь не привел мне подольше пожить с батюшкой отцом Евфимием, пользоваться его советами, укрепляться его молитвою и испросить у него, как у пророка Илии, милоти – его терпения в пастырском трудничестве, а главное – его смирения, простоты и веры. 

Мне и теперь припоминается один незначительный случай, обнаруживающий смирение отца Евфимия. Заезжает он ко мне в дом с приглашением побывать у него в его доме. Во время разговора с ним я зачем-то поднялся со своего стула (мы оба сидели), смотрю отец Евфимий сложил руки и тоже встал со своего стула. Я был поражен его поступком: как и зачем почтенный старец, мой духовник, встает передо мной? Ведь я не начальник его, он может и должен ждать оказания внимания со стороны других, младших. 

Простите, читатель, у меня и теперь при воспоминании этого поступка навертываются слезы. Помню еще, что во время общей беседы на Святом Ключе он сказал одну фразу, которая для беседующих, может быть, была незаметна, но навсегда врезалась в моей памяти, так как коснулась тайников моей души».

Вспоминает протоиерей Борис Герасимов:

«Много я наслышался освежающих душу рассказов про «батюшку Евфимия» и они ясно вырисовывают передо мной светлый образ его. Удивительная простота и доступность в обращении, полное отсутствие какой-либо заботы облечь свою мысль в интересную форму, но вместе с тем глубокое понимание человеческой души и идущее до сердца какое-нибудь, нередко в шутливом тоне сказанное, замечание, полное забвения своей личности, давали некоторым основания предполагать, что отец Евфимий принял на себя подвиг, недалекий от подвига «юродства Христа ради».

Мне лично мало приходилось встречаться с отцом Евфимием, поэтому я не могу сказать, в какой степени справедливы эти предположения, но несомненно одно: поведение его обращало на себя внимание с первого же знакомства с ним. Помню, в 1896 году я в первый раз встретил отца Евфимия на «Святом Ключе», где он проходил обычную чреду служения, удовлетворяя духовные нужды богомольцев. Увидев на мне священническое одеяние, он вперил в меня свой уже тусклый, старческий взор и точно собираясь куда-то взлететь, крикнул мне: «Христос среди нас!» – «И есть, и будет», ответил я ему. 

Надо было после этого видеть лицо его: оно все засветилось и озарилось радостной улыбкой, и столько было любви в его глазах, что глядя на него, я начал понимать, какой духовной силы магнит таится в сердце этого старца и почему он дорог для всех. 

Мне кажется, что его душевное состояние можно было бы определить словами пасхальной песни «Богоотец убо Давид пред сенным Ковчегом скакаше и играя». Радость о Боге, о Матери Божией, которой он служил с великим усердием, так его окрыляла, что он, поистине ходил «скакаше и играя».

Суровую школу жизни прошел он, много горя вынес на своих плечах, однако житейские невзгоды не убили в нем «души»; радостный и веселый, он и других бодрил, поднимал энергию духа, навевал на сердце мир и желание почистить свою душевную храмину. Велико было обаяние его личности!»

Вспоминает протоиерей Александр Соловьев:

«Удивительно: отец Евфимий заранее указал, кто будет писать о нем. Сергей Иванович Г., со слов которого далее помещены воспоминания, говорил мне:

«Еще года за два до кончины отец Евфимий говорил мне, что придет молодой священник со скамейки  и будет писать о нем памятку. Мать моя переспросила: «Опись что ли будет делать?» «Нет, не то говоришь ты, – ответил он, – писать то будет Степан Дмитриевич (наш зять) да ты, Сергей Иванович». «Да я ведь неграмотный» – заметил я. «Неграмотный ты, да больше напишешь. И по кончине отца Евфимия у меня, говорил Сергей Иванович, душа рвалась писать, поведать другим; кто-то меня как бы толкал писать, начались как бы судороги от того, что храню тайну об отце Евфимии, но не знал, куда идти. Проливая слезы у гроба я говорил: «Надо писать, надо писать». Рассказал Вам, легче стало».

Так вот что поведал мне Сергей Иванович из своей жизни и из жизни Степана Дмитриевича (за достоверность слышанного могу ручаться, так как Сергея Ивановича Г. я знал с хорошей стороны, как хорошего христианина: он умер холостым в 1904 году):

«Знал я, – говорил он, – отца Евфимия 18 лет, но более близкое мое с ним общение началось с 1889 года, когда я вышел из службы. А замечать за необыкновенными делами, совершающимися по его молитве, стали мы с 1890 года. Отец Евфимий меня любил и называл просто Сережей. Нашу семью навещал он очень часто: скорбь, нужда какая, бежишь к нему. Часто у нас были ссоры: сноха, жена старшего брата Феодора не любила мою мать и брата настраивала против нее. В 1890 году у брата от головной боли заболели глаза и он ослеп. 

Отец Евфимий, наставляя нас, не раз говорил нам: «Любите мать, любите ее, как можно любите ее». Бывало, как только повздорят, сразу же он и идет, хотя его и не зовут. «Феодор, зачем ты ругаешь мать?» – стуча костылем-посохом об пол, говорил он. «Ты ослеп из-за матери и умрешь из-за нее без покаяния». И правда: брат Феодор умер без покаяния в 38 лет в январе 1895 года. Отец Евфимий в то время был в отъезде, родные искали в городе священника: не оказалось ни одного. А за 20 дней до кончины он иносказательно говорил больному Феодору: «Феденька, ты не заботься, скоро покупатель придет и мясо твое возьмет».

В 1883 году летом заболела горячкой сестра Пелагия Ивановна, которая жила в поселке близ Семипалатинска. Зять, Степан Дмитриевич, приехал в город за священником. Поехал отец Евфимий, поехала из города к сестре и мать моя. Едут дорогой мимо поселка Стеклянки. «Я сегодня свадьбу повенчал, надо заехать, поздравить» – говорит отец Евфимий. А мать с зятем возражают: «Как же, батюшка, у нас Пелагия ведь умирает, умрет без нас, надо ехать скорее». «Ну что же ты, Оксюша, беспокоишься: без нас Царица Небесная исцелит ее. Заезжай, Степан Дмитриевич, – говорит он зятю, – погуляем на свадьбе-то». А мать не соглашается: «Поезжай мимо, понужай лошадь». Проехали мимо. Едут, а сестра, почувствовав облегчение, думает: «Зачем мы священника-то звали, только лошадь замаяли». Приехали. Заходят в избу: «Ну что, Пелагия Ивановна, – спрашивает батюшка, – поправилась?» «Не совсем, батюшка, но мне уже лучше» – «Ну, давайте Богу помолимся» – сказал отец Евфимий. Исповедал ее и она скоро поправилась совсем.

Летом 1891 года зять Степан Дмитриевич косил траву и убирал сено. Пришел праздник средний Спас (Преображение). Но он и в праздник стал работать, а сестра Пелагея говорит: «Не будем работать – сегодня Спас». Степан Дмитриевич на жену рассердился и сказал: «У вас все праздники!» Сестра заплакала. На другой день после обеда зять захворал так сильно, что пять суток был без ума, и работа остановилась. Когда сестра Пелагия известила меня, что муж «в худых душах», я попросил отца Евфимия поехать к больному. Приехали. Отец Евфимий собрал народ, зажег свечи и пригласил помолиться, исповедал и причастил больного. «Полинька, – сказал он сестре, – ты не плачь теперь: Бог даст, через три дня здоров будет». После этого больной попросил пить, поднялся и теперь здоров.

Тот же Степан Дмитриевич рассказал: как-то он исправлял должность церковного сторожа при Воскресенской церкви. Проезжий крестьянин дал ему пятачок на свечку, а он пятачок этот истратил, купил табаку. Утром, говорит он, курю рано, часа в 4 около ограды. Отец Евфимий идет, схватил камень, бросил и прямо мне в плечо. «Это мне за пятачок», – спохватился я и раскаялся перед отцом Евфимием. Плечо поболело, но потом боль прошла. 

В 1896 году захворала мать, Ксения В., готовилась к смерти. Хотела послать за доктором, но я, зная силу молитвы отца Евфимимя, упорно отказался идти за доктором и уговорил пригласить батюшку. Пошел за ним, а он уже идет мне на встречу со Святыми Дарами. Пришел, зажег свечку, молился долго и горячо, исповедал и причастил больную. Потом снял свою нагрудку теплую, меховую, надел ее на больную и повел ее за руку к печке. «Погрейся-ка, лучше будет». На другой же день матери стало лучше, и она прожила еще много лет. 

Месяца за два до смерти отца Евфимия, приблизительно в августе, мать моя видит, что отец Евфимий как-то после обедни идет по улице и собирает камни направо и налево. Мать подумала: «Что это он чудит? Зачем ему камни?» Вдруг он подошел к нашему дому и начал обкладывать этими камнями низ под ближними бревнами. «Что Вы, батюшка, делаете» – спрашивает она его из окна. «Я, Аксинья Васильевна, желаю вам дом здесь поставить, обкладку делаю».

Года через два у нас, действительно, построен был новый дом.

12 октября 1897 года, когда отец Евфимий лежал в гробу, у другой замужней сестры Евфросинии сильно заболело горло, образовался в горле нарыв – нельзя было ни пить, ни есть. «Батюшка, отец Евфимий, – взмолилась она, – ты к нам ходил, помогал нам, учил и лечил нас, помолись за меня». Настал вечер. Больная тревожно заснула и видит во сне, что она моет пол. Во рту у нее вдруг стало дурно, она откашлялась и что-то выплюнула. Проснувшись утром, она обнаружила, что болезнь прошла.

О своей смерти отец Евфимий говорил еще лет за пять, но как-то загадочно. Когда кто-то ему грозил, что его хотят перевести на другое место, он сказал: «Я не уйду отсюда, пока мне не дадут отставки». «А когда отставка будет?» – спросил я. «Лет через пять». А недели за две до смерти он сказал мне: «Ну, Сереженька, мне пришла отставка, слава Богу, благодарю Бога, мне вышло 3.000 десятин вечной земли от казачков». «А куда Вы, батюшка, после отставки?» – спрашиваю. Молчит. Когда я собирался идти на святину (освящение церкви в Заречной слободе) 5 октября, он мне сказал: «Ну, братец, ты идешь на святину, а я скоро пойду ко Отцу. Я за вас буду Богу молиться».

За год до кончины отец Евфимий сказал одной женщине Д. К. С-ой: «Ты попомни, что увидишь во сне-то». «А я после этого, – говорила она, – видела во сне, будто нахожусь в Воскресенской церкви и вижу много священников в белом облачении, а отца Евфимия не вижу». Видела то, что пришлось потом видеть при его погребении.

Священник Николаевского рудника Томской губернии отец Петр Серебренников рассказал мне следующий случай из жизни отца Евфимия. В 1885 году приехал он в Семипалатинск. Отца Евфимия он еще не знал, но слышал о нем и хотел исповедаться у него. Зашел по пути в собор, а потом его затащили в гости, где он посидел и закусил. Отец Евфимий встретил его в этот день, подошел и шепчет ему на ухо: «Исповедаться-то лучше натощак».

«В другой раз мы с женой, – продолжает отец Петр, – проезжали через Тальцы. Матушка сильно желала видеть отца Евфимия. Он служил в то время в часовне. Мы послали мальчика, чтобы он у часовни караулил отца Евфимия. А отец Евфимий, выйдя из часовни, прошел мимо мальчика и направился прямо на нашу квартиру. Зашел, поздоровался с нами, а матушку поцеловал в голову».



Протоиерей Борис Георгиевич Герасимов родился в декабре 1872 году в г. Усть-Каменогорске в семье ссыльного войскового нижнего чина из г. Санкт-Петербурга. В 1895 году окончил Томскую Духовную Семинарию. В 1901 году назначен настоятелем новопостроенного Никольского Собора в г. Семипалатинске. Кроме церковного служения отец Борис занимался изучением малоисследованного и полудикого тогда родного края и с течением времени стал известнейшим историком-краеведом Восточно-Казахстанского Прииртышья. Он явился одним из инициаторов создания в 1902 году Семипалатинского подотдела Русского Географического Общества, его деятельным работником и с 1918 года — его председателем. Материалы, собранные отцом Борисом, легли в основу замечательных научных трудов, имеющих большое научное и познавательное значение. Отец Борис одним из первых собрал материалы и освятил малоизвестный период жизни и деятельности в г. Семипалатинске Ф. М. Достоевского.

А 13 апреля 1929 года Семипалатинский Отдел Русского Географического Общества был реорганизован в Отдел Общества Изучения Казахстана, а 28 мая того же года отец Борис был уведомлен, что он, как служитель культа, считается выбывшим из членов Отдела.

Так закончилась научная деятельность этого замечательного историка-краеведа. Отец Борис не пожелал снять с себя священный сан и отречься от Христа ради того, чтобы спокойно заниматься наукой.

До 1931 года отец Борис служил вместе с епископом Иннокентием (Никифоровым) в Знаменском соборе, где находилась местная святыня — чудотворная икона Знамение Матери Божией, именуемая "Абалацкая". Отец Борис, как священник и патриот края, начинает вести борьбу за сохранение семипалатинских храмов, защищая их, с одной стороны, как святыни, а с другой — как историко-архитектурные памятники.

Однако, его борьба успехом не увенчалась. В 1931 году Знаменский собор был переустроен в клуб, архиерей, духовенство и община перешли в Воскресенскую казачью церковь г. Семипалатинска, чудотворная икона Божией Матери именуемая "Абалацкая" бесследно исчезла.

Протоиерей Борис Герасимов был арестован 28 августа 1937 года и в ночь с 31 декабря на 1 января 1938 года расстрелян в г. Семипалатинске.

О протоиерее Александре Ивановиче Соловьеве известно, что родился он 1 апреля 1870 года в семье диакона. Закончил Московскую Духовную Академию, 18 мая 1897 года был рукоположен во священника, 19 октября 1899 года был посвящен в сан протоиерея. С 1911 года – кафедральный протоиерей г. Омска. За усердное служение был награжден камилавкой, наперсным крестом от Святейшего Синода и орденами Св. Анны 3 и 2 степеней.

В годы репрессий протоиерей Александр был арестован и отбывал срок в лагерях Гулага. Как рассказывали семипалатинские старожилы, в 1954 году, будучи уже глубоким старцем, отец Александр освободился по амнистии, приехал в Семипалатинск, где, не имея крыши над головой, пришел в дом хорошо знавшей его прежде Анне Павловне Поповой. Она с трудом узнала в изможденном старце протоиерея Александра. Одежда его была грязная, во вшах, а сам он был болен туберкулезом. С полгода он пожил у нее, затем написал письмо Святейшему Патриарху Алексию I, с которым, возможно, был знаком ранее по его ссылке в 1922 – 1926 гг. в Казахстане. Святейший Патриарх в ответ прислал телеграмму, чтобы отец Александр приехал в Москву и устроил его в Подмосковье у верующих людей. Служить он по немощи уже не мог, и года через три скончался. До конца своих дней отец Александр хранил глубокое почитание к Иерею Евфимию и всегда молился об упокоении его души в селениях праведных.

«Омские Епархиальные Ведомости», 1907 год, № 23.

Каким и был в то время отец Александр Соловьев, только что окончивший Московскую Духовную Академию и в мае 1897 года принявший сан священника.

ПОКЛОНЮСЬ КО ХРАМА


СВЯТОМУ ТВОЕМУ...





Здесь вы узнаете о людях, которые трудятся  и служат в нашем храме, взгляните на жизнь храма как бы изнутри.





Единым духом






Трудясь молюсь





От славы мира к Богу...





Как дома







Та же мучка...






ЖИЗНЬ НАШЕГО ПРИХОДА



ПОИСК  ПО САЙТУ